Тайвань, куда прибывали иммигранты из материкового Китая, является родным домом для этнических групп с различной родословной. Смогут ли жители острова осуществить этническую интеграцию и осознать свою общность, называя себя «новыми тайваньцами»?
ы “батат” или “таро”?» Такой вопрос можно часто услышать на Тайване, когда кто-либо пытается выяснить этнические корни своего собеседника — в смысле уточнения времени приезда на остров его предков. Под «бататом» подразумеваются так называемые «коренные тайваньцы», которые в значительных количествах перебирались на остров из материкового Китая начиная с XVII и вплоть до начала ХХ века; а под «таро» понимаются «выходцы с материка», живущие на Тайване приблизительно с 1949 года. Со временем противопоставление подобного рода стало терять свое значение в связи с неуклонным увеличением числа браков между «бататами» и «таро». Кроме того, в такой постановке вопроса не учитывается наличие действительно коренных жителей Тайваня — аборигенов, которые образуют самую малочисленную этническую группу на острове, но живут на Тайване дольше, чем кто-либо.
Сегодня жители Тайваня обычно подразделяются на четыре основные этнические группы: аборигены, включающие девять основных народностей; хакка — выходцы, главным образом, из провинции Гуандун; миньнань — те, кто родом из районов к югу от реки Минь в провинции Фуцзянь; и «выходцы из внешних провинций» — те, кто прибыли на остров вместе с правительством Гоминьдана (ГМД) после того, как в 1949 году китайские коммунисты установили контроль над материковой частью Китая. Миньнань (крупнейшая из этнических групп на острове) и хакка составляют вместе более 80 процентов населения, в то время как «выходцы с материка» составляют 16 с лишним процентов, а аборигены — менее 2 процентов.
Джулиан Го, доцент политологии университета Дунъу: «По своей культуре я китаец, но в политическом плане — нет».
За исключением аборигенов, которые в культурном и расовом отношении отличаются от трех других групп, всех граждан Китайской Республики можно было бы с полным правом назвать «выходцами с материка», поскольку их предки прибыли из материкового Китая. С течением времени переселенцы с материка — как давно обосновавшиеся на острове, так и недавно прибывшие — стали проходить процесс самоидентификации. «Это называется “индигенизацией” (осознанием себя коренным жителем), и Тайвань все еще находится в середине пути», — отмечает Чэнь Ци-нань, в прошлом заместитель председателя Комитета по делам культуры, а ныне профессор отделения традиционных искусств Государственного института искусств в Тайбэе.
По мнению Чэня, самый ранний этап процесса «индигенизации» был завершен тогда, когда первые переселенцы из Гуандуна и Фуцзяни стали идентифицировать себя с землей, на которой они поселились. «Это проявлялось в том, как они себя называли. Так, вначале они называли себя, например, уроженцами Чжанчжоу или Цюаньчжоу (прибрежных городов в Фуцзяни), однако впоследствии они стали использовать названия, связанные уже с Тайванем, считая себя, например, уроженцами Чжанхуа или Тайбэя».
Сегодня никто из так называемых «тайваньцев» не использует связанные с материком топонимы при указании своего происхождения, в то время как «выходцы с материка» все еще, как правило, говорят, что они родом, например, из Шаньдуна или Хунани (провинции материкового Китая). С точки зрения Чэня, эти переселенцы последней волны все еще находятся в процессе «индигенизации», поскольку еще недостаточно долго прожили на острове. «Если судить по имеющимся прецедентам, то, я думаю, рано или поздно все жители Тайваня станут отождествлять себя с коренным населением. На это требуется время, но это — естественный процесс», — замечает Чэнь.
Хуан Гуан-го, профессор психологии Государственного тайваньского университета, утверждает, что число жителей Тайваня, готовых назвать себя «китайцами», возрастет, если в отношениях между двумя сторонами Тайваньского пролива произойдут перемены к лучшему.
Важную роль в этом процессе играет язык, и те, кто формируют общественное мнение, стремятся найти общий термин для определения всех тех, кто ныне проживает на острове. Например, в прошлом году в канун Дня возвращения Тайваня под юрисдикцию Китайской Республики, отмечаемого 25 октября, президент Китайской Республики Ли Дэн-хуэй выдвинул концепцию «нового тайваньца». По словам президента, все жители острова, независимо от времени прибытия сюда их самих или их предков, должны считаться «новыми тайваньцами» и подлинными хозяевами острова, потому что все они внесли равный вклад в его развитие.
Аналогичным образом бывший мэр Тайбэя Чэнь Шуй-бянь, видный деятель Демократической прогрессивной партии (ДПП) — ведущей оппозиционной силы на Тайване, отвергает метафоры «батат» и «таро», предпочитая им другую — «арахис». «По сути, мы все — арахисовые орешки», — заявил Чэнь в публичном выступлении в конце прошлого года, добавив, что люди здесь должны легко, совсем как арахис, пускать корни и быть способны отождествлять себя с землей, на которой они живут и которую они воспринимают как свой постоянный дом.
ринципиальную роль в про- цессе утверждения тайвань- ского самосознания играет «индигенизация» политического истеблишмента острова, где первоначально доминировали «выходцы с материка». В конце своей жизни ныне покойный президент Китайской Республики Цзян Цзин-го, родившийся и выросший в материковом Китае, заявил: «Я — тоже тайванец». В 1984 году Цзян сделал своим преемником Ли Дэн-хуэя, и после кончины Цзяна в 1988 году лидером Китайской Республики впервые стал уроженец Тайваня (предки Ли принадлежали к этнической группе хакка).
После отмены военного положения в июле 1987 года и начала движения Тайваня по пути демократизации ДПП стала набирать силу, и в 1992 году эта партия, членами которой являются, в основном, «коренные тайваньцы», показала впечатляющие результаты на первых полномасштабных демократических выборах в Законодательный Юань, основанных на всеобщем избирательном праве. Она завоевала около трети мест в этом представительном органе, который контролировался «выходцами с материка» с тех пор, как в 1949 году правительство ГМД переместилось на Тайвань. Одновременно процесс «индигенизации» затронул и правящую партию, поскольку стали появляться законодатели от ГМД — уроженцы Тайваня. В обстановке, когда стал слышен голос местного большинства, говорит Чэнь Ци-нань, стали улучшаться отношения между различными этническими группами. «Политические “ресурсы” необходимо распределять пропорционально между этническими группами, иначе нам никогда не избавиться от дисгармонии».
Это не означает, что провозглашающий своей конечной целью воссоединение Тайваня с материковым Китаем ГМД стоит на тех же позициях, что и ДПП, идеалом которой является «независимый Тайвань». Тем не менее, отмечает Джулиан Го (Го Чжэн-лян), доцент политологии тайбэйского университета Дунъу и бывший председатель Комиссии по изучению и координации политики ДПП, подходы обеих партий к политике в отношении материкового Китая становятся все более близкими. «Они обе полагают необходимым защищать суверенитет Тайваня и признают неоспоримым фактом существование Тайваня и материкового Китая в качестве двух самостоятельных политических образований. Так на Тайване уже считают все», — поясняет Го.
В то же время тенденция к «индигенизации», то есть осознанию себя тайваньцем, несет с собой определенную дисгармонию. По данным опроса, проведенного Комитетом по делам материкового Китая в октябре 1998 года, около 38 процентов жителей Тайваня чувствуют себя в большей степени тайваньцами, нежели китайцами, тогда как 12 процентов считают себя китайцами, а не тайваньцами. Около 45 процентов причисляют себя и к тем, и к другим.
Термин «китаец» может иметь как политическую, так и культурную коннотацию. Если исходить из того, что те опрошенные, которые ощущают себя тайваньцами, понимали, что задававшийся вопрос не имел отношения к их политической ориентации (это предположение оправдано, поскольку Китайская Республика по определению политически противостоит КНР), то результаты опроса означают, что 38 процентов населения отрицает культурную связь с другой стороной Тайваньского пролива. «Некоторые политики выступают за отделение Тайваня от материкового Китая и по линии культуры, но такое отделение приведет к определенному росту напряженности на острове», — утверждает Хуан Гуан-го, профессор психологии Государственного тайваньского университета. Он считает, что, если в отношениях между двумя сторонами пролива наступят перемены к лучшему, то число жителей острова, готовых назвать себя китайцами, возрастет.
Го соглашается с тем, что в культурном отношении остров испытывает на себе значительное влияние материка, но, по его мнению, вопрос самоидентификации очень деликатный, и он высказывается с большой осторожностью. «По своей культуре я китаец, но в политическом плане — нет», — говорит Го, выражая позицию, которую некоторые критики связывают с все более умеренными настроениями членов ДПП. Хотя заявление Го, возможно, и отражает фактическое положение дел, однако те 57 процентов жителей Тайваня, которые называют себя либо «китайцами», либо «китайцами и тайваньцами», могут почувствовать себя неуютно в связи с его нежеланием просто сказать «я — китаец» и поставить на этом точку. Го объясняет это свое нежелание боязнью имеющей политический смысл «вербальной аннексии», имея в виду то, что он не хотел бы, чтобы кто-нибудь, незнакомый с политической ситуацией на Тайване, превратно истолковал слова «мы — китайцы» в устах жителей острова как признание того, что Тайвань будто бы является частью КНР.
Значение понятия «китаец» оказывается весьма изменчивым на фоне повседневности политической жизни на Тайване. Доля тех жителей Тайваня, которые считают себя китайцами, может меняться с каждой неделей или с каждым месяцем в зависимости от того, как ведет себя КНР в отношении острова. Но одно кажется ясным: если суждения Чэнь Ци-наня по поводу «индигенизации» имеют под собой основание, то число тех, кто утверждают, что они тайваньцы или «китайцы и тайваньцы», увеличится по сравнению с нынешними 83 процентами населения. Но означает ли это, что в ближайшем будущем этническая проблема Тайваня будет решаться более эффективно?
В общем, люди старшего поколения и те, кто не получил систематического образования, как правило, проявляют большую чувствительность к этническому вопросу. Это в большей или меньшей степени связано с прежней политикой тайваньского правительства, которая нередко шла вразрез с ситуацией в обществе. Один из примеров тому — прежняя политика правительства в языковом вопросе, когда общенациональный китайский язык (гоюй), базирующийся на пекинском диалекте и считающийся стандартным, насаждался в качестве государственного, а другие языки и наречия игнорировались, а порой и подвергались гонениям. К подвергавшимся дискриминации в результате такой языковой политики относился и южнофуцзяньский диалект (миньнаньюй), на местном варианте которого, известном также как тайюй («тайваньское наречие»), говорит большинство жителей Тайваня. Дискриминационная языковая политика, несомненно, способствовала укреплению чувства солидарности между «тайваньцами» в противовес правительству и говорящим на стандартном китайском языке «выходцам с материка» вообще.
Времена изменились, появились возможности перемен в политике правительства. Сегодня тайваньское наречие, так же как и диалект хакка и языки аборигенов, получают на острове поддержку — вплоть до того, что их преподают в начальных школах. За стандартным китайским языком сохраняется роль официального, но тайваньское наречие привлекает все больше внимания и все чаще звучит в общественных местах, в том числе из уст правительственных должностных лиц, которые надеются таким образом приблизиться к широким массам.
ще один крупный шаг в направ- лении сближения между этни- ческими группами был сделан, когда Министерство внутренних дел приняло решение изменить форму удостоверения личности гражданина Китайской Республики. Небольшая графа на оборотной стороне удостоверения предназначена для указания «происхождения» владельца удостоверения, то есть либо места в материковом Китае, откуда родом его отец (в том случае, если отец прибыл на Тайвань в конце 40-х годов), либо места на Тайване, которое считается родным для владельца удостоверения (в том случае, если отец является потомком более ранних переселенцев или коренных тайваньцев). В 1986 году на оборотной стороне удостоверения личности появилась дополнительная графа для указания места рождения владельца удостоверения. Для огромного большинства жителей Тайваня в 1986 году запись в этой графе было названием какого-то места на Тайване. После 1992 года в удостоверениях вообще больше не указывается «происхождение», будь то место на материке или на Тайване — соответствующая графа в них попросту пустует. Изменение в оформлении удостоверений личности означало, по сути, приглушение связи с материковым Китаем и подчеркивание связи с Тайванем. Это изменение призвано придать большее значение факту проживания владельца удостоверения на Тайване и способствует ускорению процесса «индигенизации».
В современном тайваньском обществе чем моложе человек, тем слабее его осознание своей этнической принадлежности. Можно с удовлетворением отметить, что общество становится более здоровым, освобождаясь от некоторых болезненных проблем прошлого, но задача полной ликвидации этнической напряженности еще не решена окончательно, и порой еще проявляется размежевание, подрывающее единство «новых тайваньцев». «В обычное время этнических проблем вообще практически не существует, но они легко проявляются, когда начинается схватка за политическую власть», — замечает Хуан.
Хуан имеет в виду своеобразный синдром, связанный с «культурой выборов» на Тайване. «Каждый раз, когда приближаются выборы, кандидаты манипулируют в своих интересах голосами избирателей, возбуждая тем или иным образом этноцентристские настроения. Такая стратегия часто дает результат — особенно, когда ее применяют в сельских районах, — отмечает Хуан. — Но мы можем сказать, что подобные действия аморальны».
В свою очередь, Дж. Го считает, что с каждым годом этническая проблема играет все меньшую роль, поскольку обращение к ней сегодня может только вызвать у общественности негативную реакцию. «Политики больше сдерживают себя в этом отношении, чем раньше», — замечает он.
В то время как «языковой шовинизм», выражавшийся в принудительном насаждении стандартного китайского языка, ныне менее распространен, некоторые предприятия на острове практикуют при найме работников языковую дискриминацию «наоборот»: в качестве примера Го называет компанию «Эвергрин Марин», которая, как это известно многим, отказывает в приеме на работу тем, кто в ходе собеседования не смогли продемонстрировать умения говорить на тайваньском наречии, хотя официально «Эвергрин» отрицает существование подобного подхода. «А есть даже такие компании, которые отказываются принимать на работу людей только потому, что они родом из материкового Китая», — добавляет Го.
Языковые предрассудки могут проявляться в действиях некоторых предпринимателей, но это не приведет к вытеснению стандартного китайского языка, поскольку лишь сравнительно немногие на острове не владеют им. Кроме того, поскольку стандартный китайский язык является официальным по обе стороны Тайваньского пролива, он служит удобным средством общения, когда жители Тайваня совершают поездки на другую сторону пролива и занимаются бизнесом в материковом Китае, экономическая мощь которого неуклонно растет. Однако диалект хакка, теснимый стандартным китайским языком и тайваньским наречием, все более маргинализируется. В результате, сами представители этнической группы хакка становятся «невидимыми», потому что в общественной жизни они, как правило, используют языки основной части населения, а не свой диалект.
По тем же (а также другим) причинам языки аборигенов Тайваня тоже становятся «невидимыми», и, это, похоже, является неизбежной проблемой для любой этнической группы, оказавшейся в неблагоприятном положении. «Я думаю, что правительство проявляет сегодня заботу о коренных жителях острова практически во всех областях только для того, чтобы представить себя терпимым и в то же время подчинить их своему влиянию в интересах расширения собственной политической базы», — считает писатель Валис Ноганг, принадлежащий к народности атаял.
И действительно, тайваньское общество становится все более однородным в этническом отношении благодаря бракам жителей острова с различными этническими корнями, их совместной учебе и работе. В то же время становится все менее вероятной ситуация, когда этническая принадлежность человека может определяться языком, на котором он говорит, поскольку «выходец с материка» может владеть тайваньским наречием, а так называемый «коренной тайванец» может говорить на нем менее свободно, чем на стандартном китайском языке, — и подобные нетипичные для прошлого случаи будут, несомненно, встречаться в дальнейшем все чаще.
«Откуда вы родом?» — спросил по-китайски президент Ли Дэн-хуэй у кандидата на пост мэра Тайбэя Ма Ин-цзю в присутствии большой группы людей во время одного из мероприятий в его поддержку в ходе избирательной кампании, проходившей в конце 1998 года. «Я — “новый тайванец”, я ем тайваньский рис и пью тайваньскую воду», — громко ответил по-тайваньски, хотя и с сильным акцентом, Ма — «таро», родившийся в Гонконге и выросший на Тайване в семье выходцев из материкового Китая. Наблюдатели посчитали, что упор на концепцию «нового тайваньца», сделанный президентом в надежде помочь Ма преодолеть этническую рознь и получить большую поддержку со стороны жителей Тайбэя, скорее всего, будет способствовать успеху Ма. Два дня спустя Ма был избран мэром Тайбэя большинством в 51 процент голосов.
Что люди на острове думают о концепции «нового тайваньца»? Опрос жителей Тайбэя, проведенный вскоре после декабрьских выборов 1998 года газетой «Ляньхэбао», показал, что 68 процентов опрошенных считают концепцию приемлемой. Согласно результатам другого опроса, проведенного после выборов в масштабе всего острова Организацией Гэллапа, 46,7 процента опрошенных признали себя «новыми тайваньцами». Число респондентов в этих двух опросах составило соответственно 1106 и 1129 человек.
В общем, сам по себе вопрос «Кто вы, “батат” или “таро”?» подразумевает, что сегодня на Тайване нелегко отличить друг от друга представителей разных этнических групп, и можно даже сказать, что проводить такое различие бессмысленно. Несомненно, у президента Ли есть все основания для выдвижения концепции «нового тайваньца» — формирующегося в тайваньском обществе нового типа личности.