Исторически обстоятельства сложились так, что отношения России и Тайваня на протяжении многих десятилетий находились в состоянии глубокого оледенения. Напомним, с 1895 по 1945 год остров управлялся японской колониальной администрацией, а после окончания Второй мировой войны перешел под юрисдикцию правительства Китайской Республики. С утратой контроля над материковой частью Китая в 1949 году оно перебазировалось на Тайвань, и в силу политических и идеологических причин между Москвой и Тайбэем не существовало никаких контактов. Ситуация взаимной отчужденности и враждебности усугубилась прискорбным инцидентом 1956 года, когда тайваньские власти задержали советский танкер «Туапсе» и интернировали его команду. С окончанием «холодной войны» тронулся лед и в отношениях двух стран. В конце 80-х годов начала постепенно налаживаться торговля – тогда еще непрямая. 1 марта 1990 года решением Исполнительного Юаня был официально снят запрет на прямые торговые связи с Советским Союзом. Это открыло путь не только для расширения двусторонних связей в торгово-экономической сфере, но и для первых контактов между людьми. 8 апреля того же года в Тайбэй прибыл корреспондент газеты «Известия» Борис Пиляцкин. Его двухнедельное пребывание на острове, ставшее первым посещением Тайваня российским журналистом, вызвало здесь настоящую сенсацию. В обстановке, когда народы двух стран только начали получать правдивую информацию друг о друге, статьи Б. Пиляцкина о Тайване, появившиеся на страницах правительственного официоза – «Известий», – первые публикации такого рода в печати СССР – явились существенным вкладом в этот процесс взаимного узнавания. Тот памятный «одиночный десант» на остров российского журналиста, несомненно, стал вехой в истории наведения первых мостов общения между Россией и Тайванем. Двенадцать лет спустя, в мае 2002 года Б. Пиляцкин вновь побывал на Тайване. По просьбе «Тайбэйской панорамы» он рассказал о том, как был подготовлен и осуществлен его первый визит на остров. Ниже мы публикуем выдержки из этого интервью.
Б. Пиляцкин: В конце 80-х годов я работал собственным корреспондентом «Известий» по странам Восточной Африки. Мой офис находился в столице Мозамбика – Мапуту, а регион обслуживания, как тогда говорили, состоял из полутора десятков сопредельных африканских стран, куда мне было разрешено время от времени выезжать для освещения происходящих там событий. Современному поколению трудно представить, что в те годы было вовсе не достаточно, чтобы редакция захотела послать своего корреспондента за границу. Требовалось «высочайшее соизволение Инстанции», то есть ЦК КПСС. Этот порядок существовал для всех советских граждан, и повсюду в огромной стране действовали (в тесном контакте с отделениями КГБ) «выездные комиссии». Они рассматривали «дело» каждого человека, желавшего, обычно в качестве туриста, посетить какую-нибудь страну. В 70 километрах от Мапуту проходила граница с ЮАР, но в течение многих лет эта страна являлась для нас абсолютным табу. Разумеется, она не входила и в перечень разрешенных мне для посещения стран региона. Еще бы, ведь, говоря словами советской пропаганды, там был «расистский заповедник апартеида», где журналисту из СССР нечего делать. Таким же запретным плодом маячил в Азии далекий Тайвань, который советская пропаганда клеймила, как «фашистское гнездо врагов народа Китая». Собираясь в своем кругу, мы иногда предавались «крамольным» фантазиям: вот бы прошибить стену и прорваться в заповедные места – может ли быть большей награда журналисту!
Но вот наступили времена горбачевской «перестройки», и что-то хрустнуло внутри советского монолита. Во всяком случае, когда я уже устал бомбардировать редакцию просьбами разрешить мне поездку в ЮАР, в конце 1988 года неожиданно пришло разрешение из Москвы: оказалось, что «Известия» написали соответствующее ходатайство на Старую площадь (там находилось здание ЦК КПСС), и после двухмесячного раздумья тамошних тугодумов разрешение было дано. Как ясно из дальнейшего, не откройся тогда для меня южноафриканская «дверь», не осуществилась бы и тайваньская эпопея. За первой поездкой последовала вторая, и я стал часто бывать в Южной Африке. Одно табу «пало», и теперь на карте оставалось последнее запретное место – Тайвань.
Увлекаясь с детства филателией, хорошо запомнил яркие марки Китайской Республики с белым солнцем на синем фоне, которые были в моей коллекции. Так получилось, что во время периодических наездов в Йоханнесбург я останавливался в районе Браамфонтейн, и первое, что бросалось в глаза при выходе из отеля, был флаг с этим солнцем над расположенным неподалеку зданием тайваньского консульства. Такой же флаг я видел и в столице ЮАР Претории, где находилось посольство Тайваня (в то время между ними существовали тесные дружественные связи). Эти «визитные карточки» словно поддразнивали меня: «Вот мы так близко и так далеко». Решение увидеть экзотический остров собственными глазами не имело еще очертаний плана конкретных действий. Но оно подспудно зрело во мне и, как я теперь понимаю, чтобы реализовать многолетнюю мечту, нужен был какой-то внешний импульс. Так и произошло, в общем- то случайно, но, как не раз убеждался в жизни, ничего случайного не бывает, и все происходящее с нами предначертано судьбой.
Некоторые из публикаций в тайваньской печати, посвященные поездке Б. Пиляцкина.
Летние дни 1989 года я проводил в отпуске в Москве. Время было наполнено интереснейшими событиями. Уже во всю шла перестройка, и явственно слышались звуки рушащейся «конструкции» режима. А, с другой стороны, еще оставались ЦК КПСС и все другие структуры тоталитарного государства. По просьбе редактора иностранного отдела молодежной газеты я принес ему снимки, сделанные мною в Намибии, где удалось побывать – еще до провозглашения там независимости – первым из советских журналистов. Едва разложил у него на столе фотографии, как раздался телефонный звонок. Из разговора с неизвестным мне собеседником можно было понять, что обсуждалась идея впервые направить на Тайвань молодежно-спортивную делегацию и таким образом «распечатать ворота» заповедного острова. Позднее я получил косвенное подтверждение, что такая делегация действительно была сформирована и уже были запрошены визы, но буквально в последний момент Москва (читай: ЦК КПСС) наложила на поездку вето.
В тот же день в «Известиях» заместитель главного редактора – мы встретились, опять же случайно, в буфете – неожиданно спросил меня:
– Мы сейчас думаем над тем, как увеличить тираж и привлечь читателей необычными материалами. Что бы ты мог предложить сенсационного?
– Репортажи с Тайваня, – ответил я, не задумываясь.
– Если достанешь визу, поезжай.
Таким образом, добро на поездку, фактически, было получено в течение двух минут, и, хотя оно было дано в устной форме, большего ждать не приходилось. Ведь ни о каких письменных разрешениях речи быть тогда не могло.
Едва возвратившись из отпуска обратно в Мозамбик, в сентябре того же 1989 года я полетел в Йоханнесбург с единственной целью – во что бы то ни стало раздобыть визу в знакомом мне пока только по флагу массивном особняке тайваньского консульства. Тот визит помню, как будто все происходило сегодня. Я нажал на кнопку звонка – вышла девушка и, узнав, что я – за визой, впустила меня в здание. «А вы откуда?» – спросила она из-за стеклянного окошка. «Из Советского Союза», – ответил я. После этого явно озадаченная сотрудница исчезла, и вместо нее появился молодой человек. Он начал задавать различные вопросы, как бы желая убедиться, что я говорю всерьез. Затем меня попросили подождать, и вскоре беседа была продолжена уже с участием четырех или пяти человек. Зная по опыту «открытия» некоторых африканских стран, как важно произвести хорошее впечатление на сотрудников консульства, от которых зависит очень многое, я постарался быть максимально открытым. На вопрос: «Кто Вас послал?» со всей прямотой ответил: «Конечно, мне хотелось бы Вам сказать, что меня послал Горбачев. Но на самом деле меня послала редакция “Известий”, чтобы опубликовать репортажи о вашем острове». Выяснив, что газета имеет сорок корреспондентов на разных континентах, в том числе в нескольких странах Азии – Японии, Китае, Северной Корее, Монголии, Индии, мои собеседники задали вопрос – простой, на первый взгляд, и как бы лежавший на поверхности, но на самом деле свидетельствовавший об аналитическом мышлении китайцев и их умении «глядеть в корень»: «Почему же на Тайвань едут не эти ваши коллеги, а собираетесь Вы –африканист, работающий в Мозамбике?» Все очень просто, начал я объяснять: мой коллега в Китае по понятным причинам просто не может поехать на другую сторону пролива, в Японии – слишком занят, да из-за ожирения малоподвижен, в Северной Корее – не очень в ладах с английским, который ему там ни к чему, и т.д. Мои объяснения были, похоже, приняты. В ходе разговора несколько раз меня спрашивали, не воспрепятствуют ли советские власти поездке («А то мы недавно подготовили посещение Тайваня вашей делегацией, но ее не пустили…»). Я постарался, как мог, рассеять их сомнения. И в заключение добавил, что поскольку не владею китайским, буду признателен, если на Тайване мне выделят сопровождающего на все время пребывания на острове. Как я понял, мои слова были восприняты с одобрением. «Хорошо», – сказали они. Я оставил свои мозамбикские координаты, и мы расстались друзьями.
Карикатура, помещенная в англоязычной газете The Free China Journal 12 апреля 1990 г.
По возвращении в Мапуту с удвоенной энергией начал готовиться к поездке – штудировал книги и брошюры, которыми меня снабдили тайваньцы, подбирал из прессы (Интернета тогда в моем распоряжении еще не было) информацию о государственном устройстве, политике, экономике, климате Тайваня. В начале нового, 1990 года мне сообщили по телефону из консульства, что виза готова. По голосу моего собеседника я понял, что он тоже рад благоприятному исходу дела. Казалось, многолетняя мечта сбывается, и можно отправляться в путь. И надо же такому случиться, в это самое время серьезно заболела моя жена, и пришлось повезти ее на лечение в Преторию. Хотя поездка на Тайвань была отложена, в консульстве отнеслись к этому с пониманием и стали ждать моего сигнала. Вернувшись в конце марта в Мапуту, я сообщил им, что теперь готов отправиться в путь, и в самом начале апреля на средства из скромного бюджета своего корпункта купил авиабилет на прямой рейс Йоханнесбург–Тайбэй (с короткой технической посадкой на Маврикии). Однако, словно кто-то решил вновь помешать моему необычному путешествию: у меня воспалилась надкостница на правой руке, кисть была перевязана, писать начал учиться левой, и, честно говоря, следовало бы еще раз отложить поездку. Но я боялся, что у тех, кто на Тайване занимался моей визой, действительно возникнут подозрения, будто Москва мне ставит рогатки, и я изыскиваю предлоги для отсрочки. Не имея письменного разрешения редакции, я, в определенном смысле, действительно отправлялся в необычную командировку на свой страх и риск. Уже накануне отлета решил еще раз напомнить руководству газеты о джентльменской договоренности. На беду заместитель главного редактора был в отъезде, а мой непосредственный начальник, человек крайне осторожный, услышав фразу: «Я улетаю на Тайвань», поперхнулся на том конце провода и скороговоркой выдохнул в телефонную трубку: «Куда? Я ничего не знаю!»
Вечером следующего дня самолет доставил меня из Мапуту в Йоханнесбург. Вылететь в Тайбэй я должен был утром и поэтому остановился в гостинице для транзитных пассажиров при международном аэропорте. Там меня посетил сотрудник тайваньского консульства, чтобы пожелать счастливого пути. Меня тронул такой знак внимания. И вот, наконец, я в заветном Тайбэе. Несколько оглушенный перелетом, с перевязанной рукой без задержки прохожу паспортный и таможенный контроль и оказываюсь в зале прибытия. Здесь меня ожидал сюрприз: помимо встречавшего работника Правительственного информационного бюро (ПИБ), организовавшего мой визит, у выхода собралось несколько десятков корреспондентов с фото- и видеокамерами (в местной печати помимо фотографий и заметок появилась даже карикатура с этим сюжетом). Один из журналистов тут же задал вопрос: «Что вы думаете о Тайване?». «Я думаю, что это остров», – в тон ему ответил я и, по-моему, не погрешил против истины. «А что у вас с рукой?» «У меня там спрятан тайный магнитофон». Судя по реакции журналистов, шутка понравилась.
На машине мы приехали в скромную гостиницу «Чайна» – я заранее попросил ПИБ заказать для меня недорогое жилье. Там молодой человек, сопровождавший меня, показал программу пребывания на Тайване и спросил о моих пожеланиях. Я ответил, что приехал работать и рад напряженному графику встреч и посещений. Мы выезжали из гостиницы рано утром, а возвращался я лишь поздним вечером. Конечно, уставал, но зато побывал на предприятиях – в частности, компьютерных, осмотрел фондовую биржу и научно-индустриальный парк, познакомился с экспозицией Национального музея, конечно же, видел Мемориал Чан Кай-ши. Все встречи и беседы были интересными, содержательными и вместе с тем очень дружескими. Меня снабжали статистическими выкладками и фактическими материалами – потом я использовал все это в своих статьях. Кроме Тайбэя вместе с сопровождающим побывал на юге в Гаосюне, где большое впечатление на меня произвели порт с контейнерным терминалом и промышленно-экспортная зона. Воскресный день удалось посвятить экскурсии в живописное ущелье Тароко на востоке острова.
Двенадцать лет спустя. Б. Пиляцкин посещает Тайвань в мае 2002 г.
Я был принят заместителем генерального директора ПИБ, заместителем министра экономики и другими официальными лицами, встречался с бизнесменами, которые говорили о желании установить деловые связи с Россией. Были и неожиданные встречи. Так, мой сопровождающий сообщил, что меня хотела бы видеть одна женщина, которая немного говорит по-русски. Мы встретились за завтраком, милая собеседница была счастлива. Интерес ко всему, что связано с Россией, я особенно почувствовал при посещении университета Чжэнчжи, где на факультете восточных языков изучался и русский. Запомнился трогательный плакат приветствия, на котором кроме китайских иероглифов были начертаны русские слова. Замечательно прошла встреча с профессором Ваном и студентами. Когда ребята начали читать стихи на моем родном языке, для меня это явилось откровением. На память об этом дне у меня осталась подаренная книга стихов Анны Ахматовой на китайском. Удивлялся не только я. Студенты тоже разглядывали меня с нескрываемым любопытством. Тогда я был для них человеком с Марса, да и сама мысль о том, что юноши и девушки с Тайваня смогут поехать в Москву на учебу, выглядела чистой утопией. Кто мог подумать, что пройдет не так уж много времени, и это станет реальностью.
Была еще одна памятная встреча – с супругами Алексеевыми, которые пригласили меня к себе домой. Они покинули Россию еще в период гражданской войны, в 50-е годы приехали на Тайвань из Австралии и в течение многих лет преподавали здесь русский язык. Фактически, это были единственные русские, жившие на острове в последние несколько десятилетий, если не считать, конечно, Фаины Цзян – «первой леди» Тайваня в период с 1978 по 1988 год. Правда, где-то на острове затерялись интернированные моряки с танкера «Туапсе». Как мне тогда рассказали, один из них еще находился в Тайбэе во время моего визита, но он был очень болен и поговорить с ним не удалось. А вот о встрече с вдовой Цзян Цзин-го я не попросил и очень сожалею об этом: возможно, тогда эта встреча могла бы состояться.
Во время моего пребывания на Тайване в газетах – китае- и англоязычных – публиковались статьи, у меня брали интервью – всех интересовала «перестройка» в Советском Союзе и перспективы установления связей с ним. В моем архиве сохранилось большое количество газет, журналов, фотографий и других материалов. Особенно памятен для меня один документ. Это телеграмма корреспондента агентства Рейтер, в которой буквально через несколько минут после моего прилета в Тайбэй сообщалось, что «впервые за сорок лет советский журналист прибыл на Тайвань». Потом мне стало известно, что в тот же день, когда это сообщение было распространено по миру, в редакции «Известий» зазвонил телефон правительственной связи: один из заместителей министра иностранных дел СССР вознамерился устроить разнос руководству газеты за мою «несанкционированную» поездку. «Кто разрешил?» «Я разрешил», – ответил заместитель главного редактора. «Да вы понимаете, что это чревато международным скандалом?» «Будет скандал – будем разбираться». Такой вот состоялся диалог, который был бы просто немыслим в прежние времена. Кстати, никаких демаршей и протестов со стороны официальных лиц КНР не последовало, что свидетельствовало об их вполне разумном восприятии свершившегося факта. А в прошлом году я передал часть архива работникам тайваньского представительства в Москве, и они сделали из них стенд, посвященный моей поездке.
Тогда, в 1990 году по возвращении в Мозамбик я написал три «подвала» под общим названием «Парадоксы Тайваня». Перечитывая их сегодня, вижу, что они давали читателям вполне объективную картину тайваньской действительности, были написаны с симпатией и уважением к людям, превратившим захолустный остров в одну из передовых экономик мира. Так что свою задачу «открытия» Тайваня для советских читателей, как полагаю, я выполнил. Это подтверждалось и тем, что после моих публикаций редакция получила много писем читателей, некоторые даже были опубликованы.
Нынешняя моя поездка, конечно же, уже не сенсация, а рядовая командировка. Ведь за минувшие годы здесь побывали многие россияне, в том числе мои коллеги из «Известий» и других СМИ. Тогда читателям хотелось знать о Тайване решительно все. Теперь редакция попросила написать об острове в аспекте его отношений с материком, а также осветить экономическую ситуацию, поскольку в мировой прессе появились сообщения о возникших проблемах в тайваньской экономике. Помимо этого я также собирался собрать материал о таком интересном феномене, как тайваньское кино. Честно говоря, каких-либо явных признаков кризиса не заметил: поднявшись на смотровую площадку на 46-м этаже небоскреба в центре Тайбэя, увидел в разных районах города строительные площадки. А когда специально пошел посмотреть на свое «прошлое» 12-летней давности, обнаружил, что моего отеля «Чайна» больше нет – вокруг появились новые дома.
Хочу поделиться еще одним наблюдением. Встречаясь с людьми различных социальных слоев, не мог не почувствовать, что Тайвань – это островная цивилизация. Известно, что у людей, живущих на островах, особая ментальность. Они воспринимают мир не так, как обитатели больших материков. Мне это хорошо знакомо по Африке – Мадагаскару, Маврикию, Сейшелам. Как мне показалось, для тайваньцев существует и проблема определенной изолированности, связанная не столько с географическими, сколько с политическими факторами, – ведь, несмотря на широкие торговые связи Тайваня со всем миром, круг его дипломатических партнеров ограничен менее чем тремя десятками стран, среди которых Малави и Свазиленд – отнюдь не самые маленькие.
Что касается отношений между двумя сторонами Тайваньского пролива, ясно лишь то, что ни Германия, ни Корея примерами служить не могут – аналогии с той ситуацией, которая возникла здесь, в мире просто не существует. Но нельзя забывать, что речь идет об особой части человечества – китайцах – великой, древней и мудрой нации, которая, несомненно, способна найти нестандартное решение проблемы. Двенадцать лет назад и Китай, и Тайвань, были совсем не такими, какими являются сегодня. Трансформация, которую переживает нынешний Китай, дает основания надеяться, что с приходом нового поколения конструктивный диалог двух сторон станет возможен. Разительны изменения, происшедшие за эти годы и на Тайване. Запомнился один эпизод моего первого посещения острова всего через три года после отмены там военного положения. Тогда я увидел на стене одного из тайбэйских храмов фотографию человека, который, как мне пояснили, совершил акт самосожжения в знак протеста против гонений со стороны властей. Он был активистом демократического движения, выступавшего за суверенитет Тайваня и против объединения с Китаем. А тогдашнее правительство настаивало на распространении своего суверенитета на весь Китай с Монголией в придачу. Сегодня созданная участниками того движения Демократическая прогрессивная партия находится у власти на Тайване, а ее член занимает Президентский дворец. Одно это наглядно демонстрирует масштаб происшедших перемен. И когда мы слышим, что тайваньский лидер говорит о своем желании посетить в качестве частного лица материк – те места, откуда когда-то, три столетия тому назад его предки прибыли на Тайвань, или о готовности принять лидера КНР на любом – большом или малом прибрежном острове, чтобы угостить чаем, то это вселяет надежду на то, что путем диалога, в конце концов, удастся мирно решить споры на основе разумной формулы. Но пока что эта формула не найдена, и тот, кто даст рецепт, как ее найти, поистине будет достоин Нобелевской премии. Ну, а доминирующие настроения людей здесь, на Тайване, мне кажется, сфокусировались в другом эпизоде той памятной поездки. В Национальном дворцовом музее, где хранятся лучшие произведения китайского искусства, вывезенные с материка в 1949 году, я спросил экскурсовода: «Как вы думаете, вернутся ли они?» Она ответила: «Никогда».