В мировом сообществе наций тайваньцы нащупывают свой путь, учась демократии.
Любимое детище
Тайваньская народная примета: если видишь на улице много машин с флагами и громкоговорителями, значит зима либо начинается, либо кончается. В декабре на Тайване обычно проходят выборы в парламент или местные органы власти, а в марте – выборы президента. С утра до вечера по городам и весям Тайваня колесят грузовички, обклеенные агитплакатами. Из разинутой пасти динамиков льётся громкая речь, перемежаемая всплесками бравурной музыки и просьбами: «Бай то! Бай то!», т.е. «Очень прошу! Очень прошу!». Особо продвинутые кандидаты вставляют в рекламные щиты телевизионные экраны, чтобы демонстрировать себя in vivo. Время от времени они лично являют себя народу согласно местному обычаю: едут стоя в открытом джипе в сопровождении эскорта мотоциклистов в униформах и с флагами. Иногда ажитации добавляет грузовичок с командой парней, бьющих в барабаны. Прохожие, давно уже привыкшие к таким политическим шоу, равнодушно идут мимо. Рядом со мной две кумушки, совсем как мужики в классической сцене Гоголя, гадают, от какой партии проехавший только что кандидат и далеко ли он уедет. Ходоки во власть, не жалея голосовых связок, обещают наладить, развить, усилить, победить коррупцию... Не шуметь, не кричать о себе уже нельзя, жизнь заставляет. На Тайване уже утвердилась «развитая демократия», и это означает, что в последние годы за власть на острове боролись два практически равных по силе избирательных блока: так называемые «синие» во главе с партией Гоминьдан (Национальная партия Китая) и «зелёные», представленные партией Миньцзиньдан (Демократическая прогрессивная партия – ДПП) с её попутчиками. У тайваньских политиков теперь каждый голос на счету. В обоих лагерях ревниво следят за поведением противников: нет ли среди них сомнительных личностей? Правильно ли они платят налоги? Не раздают ли избирателям подарков? Каждый день митинги, скандалы, ругань, гала-концерты.
Не соскучишься
Вот такая она, молодая тайваньская демократия – шумная и крикливая, как маленький ребёнок. Но ведь детей, тем более своих, любят больше всего на свете. При всех издержках «разгула демократии» тайваньцы искренне гордятся своими демократическими порядками и ни за что не променяют их на показное единодушие и благообразие авторитарного режима. Демократия на Тайване уже обрела своего главного гаранта: она стала традицией, строго соблюдаемым сводом правил политической жизни и притом таких, которые ставят на первый план моральные ценности. Я много раз спрашивал тайваньцев, что хорошего в их демократии, и в ответ большинство из них указывают на мягкость местных политических нравов. Действительно, за последние два десятка лет, т.е. за всё время зрелости тайваньской демократии, на острове не было ни одной попытки физического устранения политического оппонента, если не считать странного покушения на добивавшегося переизбрания президента Чэнь Шуй-бяня в самый канун выборов 2004 года и эпизодических, для публики инсценируемых стычек в парламенте. Тайваньцы, как и все люди, любят поворчать по поводу личных качеств баллотирующихся кандидатов, но в подавляющем своём большинстве охотно идут голосовать на избирательные участки. Показательно, что тайваньское общество готово признать победу любого кандидата даже с очень маленьким перевесом – в сущности, представителя меньшинства.
Тайваньцы понимают, что демократия при всех её видимых недостатках имеет не столь видимые, но куда более весомые преимущества и что она ценна сама по себе. Ведь демократия есть условие – одно из многих, конечно – реализации человеческой личности.
Немного уроков истории
Тайваньцы не только любят свою демократию, но и по праву гордятся ею. Тайвань – едва ли не единственная страна на всём Дальнем Востоке, имеющая не только жизнеспособные демократические институты, эффективную систему разделения властей, «сдержек и противовесов», требующихся для развитой демократической системы, но и уникальный для этого региона опыт мирной передачи власти на основе демократических процедур. Явление тем более поразительное, что демократия на Тайване не строилась по какому-либо плану – что, вероятно, и невозможно, – а возникла спонтанно, в ходе исторической трансформации тайваньского общества.
Тайваньский опыт предостерегает от переоценки как объективных, так и субъективных факторов политического процесса. Да, объективные предпосылки для победы демократии на Тайване создали быстрая модернизация острова, весьма пёстрый этнический состав населения острова (среди китайцев существует много этнических групп со своими диалектами) и появление многочисленного, сознающего свою силу среднего класса, ставшего становым хребтом тайваньского общества и экономики. Однако пример соседнего Китая показывает, что доминирование капиталистической экономики и появление среднего класса вовсе не обязательно сопровождаются демократизацией политической жизни.
В западной литературе часто говорится об особенностях китайского мышления и культуры, которые препятствуют становлению демократического строя. Однако пример Тайваня плохо согласуется с подобными теориями. Более того, тот же Тайвань демонстрирует ещё одну поразительную истину: будучи, согласно многим социологическим исследованиям, наиболее приверженным традиционным ценностям восточных цивилизаций регионом, Тайвань является одновременно одним из самых вестернизированных обществ Азии, по мнению некоторых учёных – гораздо более вестернизированным, чем общества Южной Кореи или Японии.
Итак, демократия не вытекает напрямую ни из социально-экономических условий, ни из каких-то раз и навсегда заданных культурных ценностей. Она вырастает из сложного сцепления того и другого и притом как спонтанная реакция на вызовы истории. Эти вызовы способны форсировать смену мировоззренческих и культурных парадигм целых народов. В случае Тайваня поиск новой идентичности совпал с процессом, так сказать, декитаизации тайваньского общества, решительного разрыва с китайской официальной традицией, что открыло путь к самоотождествлению тайваньского общества одновременно с местной культурной почвой и с глобальным миром. Демократия на Тайване, как ни странно, тесно связана с кризисом идентичности жителей острова.
Вспомним основные факты тайваньской истории. Островом успели поправить многие. Им хотели завладеть испанцы и голландцы – не получилось. Потом на два века – прозябание на задворках Цинской империи при отсутствии собственного политического или даже этнокультурного лица. Статус провинции Тайвань получил только в 1885 году. Но уже спустя десятилетие остров отошёл к Японии и ровно на полвека стал японской колонией. Потом также полувековое правление Гоминьдана, мечтавшего вернуться на материк. Потом отмена военного положения в 1987 году и постепенная демократизация режима, появление оппозиционной партии, всеобщих выборов, усиление демократического стиля в политике. Наконец, в 2000 году власть на острове мирно переходит к оппозиционной ДПП, хотя именно Гоминьдан привёл Тайвань к демократии и процветанию. При всех заслугах прежнего режима большинство жителей острова не простили ему авторитарных методов правления в прошлом. Простой урок политической физики: пружина народной воли, коли она сжата, рано или поздно распрямится.
Итак, Тайвань прошёл на редкость извилистый путь. У него много старших родственников, но он остался, по остроумному высказыванию местного писателя У Чжо-лю, «сиротой Азии». И хотя по соседству с Тайванем большое государство набивается ему в отцы, тайваньцы предпочитают пожалованное им историей сиротство. В таких условиях самоопределение тайваньского общества неизбежно будет развиваться по двум прямо противоположным направлениям: поиски своей культурной самобытности и погружение в культурно нейтральную стихию глобального капитализма. Чтобы связать эти начала и концы, историческую память и современность, от тайваньцев требуется новый взгляд на себя и на мир. Всеобщие выборы (и, похоже, сегодня только они) по-настоящему и побуждают к столь глубокой переоценке. Демократические выборы реальны и значимы тогда, когда они являются ещё и историческим выбором народа. И надо сказать, что в позиции Гоминьдана и ДПП по этому вопросу имеются существенные расхождения. Гоминьдан склонен рассматривать тайваньское общество просто как «жизненную общность», что оставляет открытым вопрос о тайваньской идентичности. Лидеры ДПП предлагают готовые рецепты национальной идентичности, но последняя не может быть декретирована сверху. Демократическая политика на Тайване зажата между двумя равно неприемлемыми, но неустранимыми полюсами: она не может быть сведена ни к аполитичному факту «жизненной общности» тайваньцев, ни к радикально политизированной этнокультурной нормативности. И эта двойная невозможность, double bind тайваньской политики как раз и обеспечивает устойчивость демократической традиции на острове. Демократия на Тайване, как ни странно, сильна своей неопределённостью.
Корни и цветы тайваньской демократии
Как может осмыслить себя тайваньский «сирота»? Сирота лишён семейного воспитания, в нём играет «генетический материал». Он – чистый лист бумаги, на котором проступают одновременно самые древние, родовые и самые новые, самые передовые символы сознания. В этом уникальное значение тайваньской демократии, которая способна связать самые глубокие ценности дальневосточной цивилизации и потребности сегодняшнего дня. Любая культура, и китайская в том числе, устанавливает определённые нормы поведения и мировоззрения. В Китае эти нормы воплощены в понятии «ритуала», знаменитых «китайских церемоний». Исторически это понятие породило авторитарный политический строй. Однако не надо забывать, что ритуал определяет сами условия человеческого общения и в этом смысле несёт в себе демократический заряд. Конфуцианство – главная идеологическая система Дальнего Востока – вовсе не чуждо демократии. Благодаря своеобразию своего исторического опыта Тайвань нащупал эту демократическую подоплёку ритуального «генотипа» дальневосточной цивилизации. Оттого же тайваньская демократия обладает могучим историческим потенциалом: она способна взорвать авторитарно-имперскую надстройку официального Китая, лишить китайскую цивилизацию замкнутости и придать ей глобальную значимость.
У демократической политики на Тайване есть не только глубокие культурные корни, но и яркие цветочки, свойственные современной демократии во всём мире: эта политика во многом приобрела характер виртуального зрелища. Тайвань тоже стал «обществом спектакля», где в фокусе политики находится публичность, творимая СМИ. Протест против некомпетентности, неправомерных действий или нравственной нечистоплотности властей, стал одним из самых популярных сюжетов телевизионных репортажей. Публичность сегодня – своего рода коллективный цензор власти. Это новшество, кажется, устраивает всех: общественность видит свою силу, демократия торжествует, а власть остаётся властью. И вот что ещё важно отметить: информационные технологии, подобно традиционному ритуалу, выявляют сокрытые истоки сознания. Компьютерный дисплей – окно в первозданный хаос бытия, из которого выходит и сознание, и внешний мир. Телевизионная «картинка» стала не только главной ареной и средством политической борьбы, но и главным атрибутом власти, подобно державе и скипетру царей былых времён. Правда, эта власть демократическая, принадлежащая всем, а потому скорее анонимная. Более того, в демократическом зрелище современной демократической политики всё может и должно быть отрицаемо кроме самого принципа зрелищности, и это означает, что зрелище современной демократии носит разоблачительный характер: демократия обязана вновь и вновь критически оценивать себя. Некоторые обозреватели усматривают здесь угрозу демократическим порядкам. Они обеспокоены «хрупкостью» демократического консенсуса на Тайване. Да, демократия – хрупкий цветок, она не защищена ничем кроме доброй воли самих граждан. Но в том-то и дело, что в жизни нет ничего более долговечного, чем временное, и наилучшим образом человека защищает его бескорыстная открытость миру. А значит, в хрупкости демократии заключена великая сила, которая недоступна даже самому могущественному тирану.