Редакция
Фильм «Сидик бале» (что в оригинале на языке сидик означает «Настоящий человек»), как самый серьёзный кинопроект Тайваня не только по затраченным средствам (бюджет 700 млн. н.т. долл., или более 23 млн. долл. США), но и по замыслу, затронул самую тонкую и чувствительную струнку в тайваньском самосознании. Для меня это стало понятно после того, как я побывал на объединённой премьере двух частей фильма в Гаосюне, которая прошла 12 сентября. Киномарафон длиной в 136 минут (первая часть фильма – «Флаги восходящего солнца») плюс 144 минуты (вторая часть фильма – «Мост-радуга») привёл в восторг тайваньского зрителя, а с ним и автора статьи.
Речь в фильме идёт о конфликте между тайваньским коренным народом сидик и японскими колониальными властями, против которых сидик, жители горных районов центрального Тайваня поднимают беспощадное и кровавое восстание. Такова лежащая на поверхности фабула, заимствованная режиссёром Вэй Дэ-шэном из истории, когда 27 октября 1930 года произошли события, получившие название «Инцидент в Ушэ», и последовавший за ним ряд вооружённых конфликтов. Резня во время японского спортивного праздника в деревенской школе Ушэ произвела на японские власти впечатление, сравнимое с шоком от современных терактов, и в ответ незамедлительно последовала «спецоперация». В результате погибла бÓльшая часть жителей шести объединившихся на борьбу горных селений сидик, а оставшихся в живых женщин и детей ждала участь существования в созданной японцами резервации со строгим режимом.
Режиссёр кинофильма «Сидик бале» Вэй Дэ-шэн (слева) и исполнитель роли Мона Рудао, вождя восставших аборигенов народности сидик, Линь Цин-тай на съёмочной площадке. (Любезно предоставлено Ars Film Production)
Однако, если вспомнить, что режиссёр Вэй снял в 2008 году прогремевший по всему Тайваню фильм «Мыс номер 7», в котором сквозит ностальгия и искренняя любовь ко всему японскому, становится очевидным, что речь в «Сидик бале» на глубоком экзистенциальном уровне идёт не о противостоянии сидик и японцев. Главный вопрос рождается из конфликта между самими сидик, то есть между тайваньцами, расколотыми отношением к внешнему врагу; именно в этом вопросе в фильме сквозит пропасть расколотой идентичности, совсем не чуждая и современному Тайваню. Одни встречают японцев с любовью и идут войной на брата, а другие бросаются в огонь бессмысленного и беспощадного конфликта, получая в ответ артиллерию и ядовитые газы, которыми в ярости отвечают на жёсткое сопротивление японские военные. Отсюда, кстати, второй лейтмотив фильма – цивилизаторские добрые намерения, столкнувшиеся с национальной гордостью другого народа, оборачиваются варварским насилием, вопреки всему накопленному культурному наследию. В сущности, это доказали все 30-е и 40-е годы прошлого века. В этой точке суть войны выравнивает культурные различия, позволяя увидеть японскую культуру как подобную культуре племенного народа сидик, живущего в мире воинственной мифологии, воюющего ради смерти в бою и радужного пути к предкам (да, именно радуга в соотвествии с древним преданием сидик – символ перехода из нашего мира в мир предков, самое желанное место для сидик).
По словам самого Вэй Дэ-шэна, он хотел рассказать эту историю именно тайваньцам, для них, собственно, он и создавал 12 лет эту картину. Никакого извлечения уроков истории в фильме нет: по словам режиссёра, он всячески пытается дистанцироваться от политического контекста прошлого или настоящего. Этот подход сродни историческому подходу Йохана Хёйзинги – увидеть непреходящее в «исторической сенсации».
Стоит заметить, что фильм осуществился во многом благодаря персональной энергии и нервам режиссёра Вэй Дэ-шэна. Но если кто-то и говорил раньше о невозможности снять и окупить столь дорогой фильм на Тайване, теперь эти сомнения забыты – тайваньцы не пожалели времени и денег, а режиссёру не придётся бегать сломя голову от кредиторов – с начала сентября по ноябрь кассовые сборы фильма «Сидик бале» составили 750 млн. н.т. долл. Кинозрители на Тайване раскошелились. Если прибавить будущие сборы в других странах – уже приобретших права на прокат фильма Великобритании и Франции, то общая сумма далеко превзойдёт затраченные на съёмки и продакшн 700 млн. н.т. долл., и в целом составит положительное сальдо кассового успеха.
Желающие больше узнать о «Сидик бале» могут посетить комплекс объектов, сооружённый для съёмок фильма в районе Линькоу Нового Тайбэя, и осмотреть там использовавшиеся при создании картины декорации и реквизит. (Фотографии предоставлены автором)
Настоящий фильм о настоящем человеке с точки зрения кинематографической работы не вызывает нареканий. Особенно хочется отметить работу звукорежиссёра Ду Ду-чжи и саундтрек к фильму, частично на языке народов сидик и атаял, исполненный певицей Амуй Сулу и обработанный композитором Рикки Хэ. Достойно уважения следование лингвистической правде – актёры в фильме говорят на японском языке и языке сидик.
Как и в случае «Мыса номер 7», Вэй Дэ-шэн добился, чего хотел. Ещё интереснее, что на будущей кинопремии «Оскар» в 2012 году фильм «Сидик бале» попал в число претендентов на номинацию «Лучший иностранный фильм» вместе с эпической кинолентой Никиты Михалкова «Утомлённые солнцем 2: Цитадель».
Главные причины «Инцидента в Ушэ» состоят как в ошибках японской колониальной власти, так и в пронизывающем культуру сидик культе храбрости, на что обращает внимание потомок «воинов радуги» Го Мин-чжэн, один из экспертов на съёмочной площадке фильма.
По мнению профессора Исторического факультета Государственного тайваньского университета Чжоу Вань-яо, общепринятыми считаются следующие оценки причин трагических событий 1930 года:
– Во-первых, японские колониальные власти разделили тайваньские территории на районы «дикарей» и районы верноподданных императора. Полиция действовала в районах «дикарей» по приказам генерал-губернатора, нанимая для строительства школ и домов в горных районах коренных жителей, однако оплата их труда часто не соответствовала его сложности, выдавалась нерегулярно, вызывая недовольство жителей горных селений.
Автор этой статьи Виталий Самойлов присутствовал на первом показе обеих частей кинофильма, состоявшемся 12 сентября 2011 г. в Гаосюне, на юге Тайваня. На этом снимке он запечатлён на фоне модели военного самолёта, состоявшего на вооружении японской армии в 1930-х гг. (Фотографии предоставлены автором)
– Во-вторых, руководство японской полиции поощряло смешанные браки между коренными жителями и японцами. Как правило, в этом случае иностранный зять играл важную роль в семье, традиционно вызывающую уважение и доверие. Японской колониальной власти это давало шанс завоевать уважение народа сидик. Смешанные браки, тем не менее, часто приводили к обратному эффекту: у многих японцев, несших службу в горных районах, уже имелась жена в Японии, и они в любое время могли поменять место службы, что приводило к разлуке детей и отцов. Именно это произошло в семье Мона Рудао (1862–1930): он выдал свою младшую сестру за японского полицейского, но новоявленный зять впоследствии переехал в Хуалянь, на восточное побережье острова, а затем и вовсе пропал, оставив свою супругу на произвол судьбы. Это крайне негативно отразилось на отношении сидик к японцам.
– В-третьих, в горном селении Мехебу, вождём которого являлся Мона Рудао, постепенно распространялось недовольство японскими порядками, выливавшееся в локальные стычки, которые вплоть до «Инцидента в Ушэ» не увенчались успехом.
Главным поводом для «Инцидента в Ушэ» стал случай, когда один из патрульных полицейских обходил селение Мехебу, где как раз проходил свадебный обряд сидик. На свадьбе присутствовали все члены селения, среди них находился и вождь Мона Рудао, а также его дочь и двое сыновей. Старший сын вождя должен был заколоть горную свинью. Когда жители селения увидели проходящего полицейского, то позвали его праздновать со всем селением. Старший сын вождя лично взял за руку японского полицейского, приглашая его к участию в обряде, но японца это привело в крайнее негодование, ведь руки сына вождя были в крови жертвенной свиньи. Японский полицейский наотрез отказался праздновать вместе с жителями селения, и воспользовался своей дубинкой, чтобы вырваться из рук старшего сына вождя. В ответ на это оскорблённый сын вождя бросился в драку с полицейским. Впоследствии Мона Рудао отправился в полицейский участок, чтобы принести извинения японцам за недоразумение, но японские полицейские не оказали вождю сидик ни должного внимания, ни уважения. Извинения остались без ответа, что поставило Мона Рудао в крайне неловкое положение. Находясь в неведении относительно будущих действий японцев и учитывая желание молодого поколения драться за «гайя» (законы предков сидик, охватывавшие обычаи политической и социальной жизни), Мона Рудао принял решение открыто выступить против японской власти. Из 11 селений сидик на призыв Мона Рудао согласились шесть вождей, ещё в двух селениях, несмотря на нежелание вождей участвовать в битве, взяла верх молодёжь.
*Лай Хэ – один из основоположников тайваньской литературы