В 1927 году русский лингвист Николай Невский (1892–1937) прибыл из Японии на находившийся тогда под японским управлением Тайвань, где в течение месяца с лишним проводил полевые исследования языка цоу – одной из аборигенных народностей острова. По возвращении на родину – в Петербург, ставший Ленинградом, – Н. Невский опубликовал книгу «Материалы по говорам языка цоу» – первые в мировой лингвистике описание и словарь этого аустронезийского языка. Недавно, через более чем 80 лет после тайваньской экспедиции Н. Невского, российский японист проф. К. О. Саркисов предпринял поездку по следам выдающегося исследователя языков Азии. Ниже мы публикуем рассказ об этой поездке, подготовленный К. Саркисовым специально для «Тайваньской панорамы».
— Редакция
В октябре 1930 года во время подавления восстания аборигенов в центральной части Тайваня японские колониальные власти роздали лояльным племенам «для самозащиты» ружья. В апреле следующего года после вспышки межплеменной вражды, когда в кровавых стычках было убито около 200 человек, японцы потребовали вернуть огнестрельное оружие. Оно было возвращено вместе с головами убитых врагов...
Японское правление Тайванем (1895–1945) включает в себя опыт «цивилизаторской» роли в отношении аборигенов острова. Одни его клеймят и порицают, другие, напротив, хвалят и приводят в пример. Эта статья – об одном из эпизодов этого опыта, который заслужил признание, но, увы, мало кому известен.
За три года до тех кровавых событий, а именно в июле 1927 года, Николай Невский, молодой, но уже зрелый лингвист-этнограф, к тому времени профессор русского языка Осакского института иностранных языков, приехал на Тайвань для изучения языка цоу – одного из коренных народов острова. Из Кобэ до Цзилуна трое суток плавания на пароходе. Потом на поезде до Тайбэя. Здесь нужно было получить разрешение японских властей, заручиться их поддержкой и затем снова на поезде направиться к цели – в горы Алишань в южной части острова.
Дотошные в статистике японцы пересчитали аборигенов всех до одного: в 1927 году среди 4 250 160 жителей острова было 139 327 «дикарей», как их тогда официально называли. Испытывая на себе «цивилизаторское давление», они сопротивлялись, зачастую первыми нападали на незваных пришельцев. За период с 1910 по 1927 год от их рук (ножей, стрел и пуль) погибло 6 918 японцев и тайваньских китайцев («New York Times», Oct. 30, 1930). Не лучше были отношения между самими аборигенами. Они враждовали между собой, порой безжалостно истребляя друг друга. Некоторым из них приписывали особые формы жестокости, относя к людоедам. Но это неправда. Людей они не ели, а всего лишь отрезали им головы, которые сушили и хранили как доказательства собственной мужественности и нередко дарили в знак доброго к вам расположения.
Японцы боролись с этим и другими «пережитками» первобытного строя, но с переменным успехом. Поэтому опека со стороны полицейских властей была нелишней. К тому же, без неё невозможно было бы добраться до мест проживания племён, а путешествие в одиночку грозило встречей не только с «охотником за головами», но и, как предостерегали власти, опасностью оказаться в гуще тропического леса, населенного «медведями, пантерами и кишащего ядовитыми змеями».
Пока с благословения японских властей Невский ночным поездом добирается до Цзяи, несколько слов о нём. Николай Александрович Невский родился в 1892 году в городе Ярославле, на берегу Волги. В четыре года сирота, он на воспитании у деда в Рыбинске, о котором в те времена «Брокгауз и Ефрон» писали как об одном из «самых красивых и богатых городов на Волге, не уступающем по своим постройкам многим губернским городам». Тем не менее, юношу тянет с берегов Волги на берега Невы. В 1915 году, через год после окончания факультета восточных языков Петербургского университета по специальности «китайский и японский языки» – поездка на два года в Японию на стажировку. Как раз до 1917 года.
Две революции, гражданская война, и Невский надолго остаётся в Японии и занимается любимым делом. Вначале это был язык айну на Хоккайдо, потом жителей островов Мияко из архипелага Рюкю (Окинава), что уже намного ближе к Тайваню. Его интересуют не только редкие языки, но и быт и нравы людей на них говорящих.
Ночное путешествие заняло более 10 часов. В шесть часов утра Невский вышел из вокзала в Цзяи и направился к станции узкоколейной однопутной железной дороги. Эта лесопромышленная дорога была построена японцами для разработки лесных массивов Алишаньских гор, богатых Chamaecyparis formosensis. Пусть не смущает вас латынь – это тайваньские кипарисы. Уникальные деревья с корой красного оттенка, из которых в Японии делали тории – ворота в синтоистские храмы.
Памятник Н. А. Невскому в административном центре острова Мияко. Слева — дочь учёного Елена Николаевна, присутствовавшая на церемонии открытия памятника и улицы Невского в 2002 г. Снимок сделан сопровождавшим Е. Н. Невскую в её поездке на Мияко автором данной статьи, который был инициатором проекта увековечения памяти учёного в Японии.
Дорога до станции «Перекрёсток» заняла четыре часа в «тряском вагончике» поезда, который за облака в горы тянул приобретённый за большие деньги маленький, но мощный американский паровоз. Поезд ушёл выше в горы туда, где рубили лес и где можно было бы увидеть самую высокую вершину Восточной Азии – Нефритовую гору (Юйшань, 3 952 метра над уровнем моря), а Невский, как его инструктировали, направился в местное полицейское управление «для получения дальнейших указаний».
Оказалось, что его путь теперь был вниз пешком по тропам в горные долины в сопровождении одного из жителей располагавшихся там селений цоу. Через несколько часов появился и «шерп» – мальчишка лет десяти. Он подхватил чемодан приезжего и двинулся в путь так быстро, что Невский едва за ним поспевал. Дорога вилась крутыми тропами, потом была долина с бурной рекой и через неё висячий мост, который, со слов Невского, всей своей массой грузно колыхался, «готовый, как трамплин, подкинуть переправлявшихся и сбросить их в шумящую внизу бурную горную реку».
Первым селением цоу оказался посёлок Тофуя. Но жить и делать свою работу предстояло в селении Таппан – ещё ниже, в двух километрах отсюда. Там был дом-резиденция японского полицейского начальства этой местности, и в нём в одной из комнат учёному предоставили комнату. Уже на следующий день японец – полицейское начальство – познакомил его с цоусцем по имени Вонгы Ятаунгана (Гао И-шэн, Ко Иссэй), жителем Тофуя. Тот прекрасно, как и сам Невский, владел японским языком и обучал ему местных детей. «Со следующего дня Вонгы сделался моим учителем и оставался таковым в течение месяца», – вспоминал о нём тепло Невский. Знание обоими японского сыграло свою роль. Работа продвигалась быстро. За один лишь месяц русскому учёному удалось собрать обширный материал. После его обработки родилась книга – «Материалы по говорам языка цоу» (М.–Л., 1935). В ней – фонетика языка цоу, некоторые вопросы словообразования и морфологии. Захватывающая часть книги – «тексты» с описанием быта, нравов и поверий цоу.
Книгу по праву можно считать «бесценным вкладом» в изучение полинезийской культуры и языка, не вполне оценённым до сих пор. Причина, скорее всего, в том, что этот труд незавершённый. Как признавался Невский, книга – это только «первая часть» труда. Предстояло на том же материале написать грамматику и словарь говора языка цоу. Но это уже в другой России – советской, куда, поддавшись уговорам коллег, Невский возвращается в 1929 году. Вначале один, потом к нему приезжает семья – жена-японка и дочь.
В Ленинграде он пишет грамматику, но другого – исчезнувшего тангутского языка, за которую посмертно получит Ленинскую премию. Но пока он не подозревает о близком конце. Он подаёт одну за другой заявки с просьбой направить его в научную командировку, но каждый раз безрезультатно. Жизнь обрывается в ноябре 1937 года, когда его и жену расстреляли по обвинению в шпионаже в пользу Японии.
На родине сохраняется светлый образ Н. Невского – талантливого учёного, увлечённого и безмерно преданного науке. В Японии, на острове Мияко, ему установлен памятник, а маленькая, ведущая к нему улица названа его именем. Крохотный «Невский проспект» за 10 тысяч километров от настоящего, большого.
Занимаясь по-дилетантски судьбой Невского я, тем не менее, имел прямое отношение к идее со-оружения этого памятника. Поэтому на Тайване не мог упустить случая побывать у цоу. И вот, 11 января 2013 года, спустя 85 с лишним лет, вместе с Митико Икута, признанным японским авторитетом по Невскому, мы с женой отправились «по следам Невского».
Все было контрастным тому, о чём писал Невский. Холл тайбэйского вокзала высотой в десятиэтажный дом поражал своими светлыми красками и просторами. На путь у платформы №2 станции Тайбэй Тайваньской высокоскоростной железной дороги электровоз марки THSR 700 (скорость до 300 км в час) медленно вкатил состав из комфортабельных вагонов. Спустя 1 час и 26 минут мы выходили из вагона экспресса на платформу в Цзяи. В здании вокзала современной конструкции из стекла и металла нас встречал один из сыновей Вонгы Ятаунгана – Аваи Ятаунган (Гао Ин-цзе, Ко Эйкэцу). Высокого роста, удивительно добрый, скромный, скорее даже застенчивый человек. Он встретил нас так радушно, что уже через несколько минут мы были друзьями. Вопросов к нему было много, но мы приберегли их для следующего дня, когда на его «мазде» отправились в горы. Логичнее было бы воспользоваться той же узкоколейкой. Но, увы, из-за мощного тайфуна, случившегося в 2009 году, дорога в большей части выведена из строя.
Жанровая сцена с невестой, запечатлённая автором в Тайнане, внесла дополнительную жизнеутверждающую ноту в его восприятие сегодняшней жизни тайваньцев.
Аваи уже 72, но, несмотря на возраст, он прекрасно ведёт машину, и, управляя порой одной рукой, другой достаёт из нагрудного кармана очки, чтобы рассмотреть то, что профессор Икута показывает ему из материалов о Невском и его отце. За вопросами и его ответами время прошло незаметно, и мы уже на станции «Перекрёсток».
Облик станции изменился не так, как всё остальное. Сохранился даже дом бывшего начальника станции, обновляли лишь кровлю. Меняли и рельсы, но общий вид узкоколейки остался таким же.
После «Перекрёстка» – путь в селения цоу. Это уже не горные тропы, а вполне приличные дороги. Висячие мосты оставались в стороне, а реки, которые при всём желании нельзя было назвать «бурными» – в русле не было ни капли воды, но виднелось много валунов, камней, булыжников, – мы пересекали по современным мостам из мощных железных конструкций, настолько прочных, что по ним могла бы пройти и бронетехника.
Мы въехали в Тофуя. Здесь Аваи показал дом отца, откуда каждый день в течение месяца тот спускался в селение Таппан для занятий с Невским. После небольшой экскурсии по селению мы двигаемся к конечной цели – селение Таппан. У въезда в посёлок на обочине дороги скульптурная группа – цоуская семья.
Живые цоусцы, хоть не так живописны, как гипсовые, произвели на нас сильное впечатление. Нас ждали, и вскоре мы познакомились с младшей сестрой Аваи (Гао Чунь-ин, Ко Сюнъэй). Как и её брат, она, естественно, не видела, но много слышала от отца о русском человеке.
Из старых сооружений в селении – место сбора мужчин племени, что-то вроде парламента – огороженный двор с трибунами. Раньше здесь в большой плетёной сетке хранились головы «врагов». Другая, но современная достопримечательность – католическая церквушка. Цоусцы верят в своих собственных богов, у них есть и священная гора, которой они поклоняются. Но это не мешает быть ещё и католиками. После войны их вместе с другими аборигенами обратили в новую веру.
Алтарь в церквушке выполнен в виде лубочной картины в духе Загребской школы примитивистов. Наивный и милый рисунок: слева цоусец держит сноп проса, другой справа – овцу. Служит в церкви католический поп – 32-летний поляк и делает это на языке цоу. Раньше это делали немцы.
В комнате рядом с алтарной мы разговорились. Возможно, располагала атмосфера церкви, но, когда речь зашла о встречах отца с Невским, брат и сестра Ятаунган неожиданно для нас запели русские песни. Отчетливо слышалась мелодии «По диким степям Забайкалья...», «Из-за острова на стрежень...», «Эй, ухнем...». Звучали они то по-японски, то по-цоуски. «Эти песни пел нам отец в детстве вместо колыбельных. Научился он им у Невского». Когда счастливый от пения песен детства и произведённым на нас эффектом Аваи запел что-то вроде «Хаа-хаа-хаа», мы вначале ничего не поняли, но он нам объяснил что это – «Блоха». Отец ещё до войны ездил как-то в Цзяи и приобрёл там пластинку записей гастролей Шаляпина в Китае и Японии 1936 года. Когда же зазвучала «Катюша», мы справедливо засомневались, что это – влияние Невского. Оказалось, что один из жителей Таппан служил в японской армии на подсобных работах (цоу солдатами не брали, так как они не имели японского гражданства), но в сибирском плену сидели «по полной программе». Там он выучил эту популярнейшую песню и привёз её к цоу. С тех пор «Катюша» в местном репертуаре – особенно, разумеется, во время застолий.
Поездка к цоу завершилась экскурсией на следующий день в Тайнань, в Музей истории Тайваня. В экспозиции – специальный раздел по истории движения аборигенов за гражданские права. Вонгы был лидером этого движения. Чан Кай-ши (1887–1975) в 1951 году на встречу с ним и его соратниками прислал жену своего сына, будущего президента Тайваня Цзян Цзин-го (1910–1988) – Цзян Фан-лян (Фаину Ипатьевну Вахреву, 1916–2004).
Но уже через три года Вонгы постигла судьба его русского друга – он был расстрелян по ложному обвинению и посмертно реабилитирован. Теперь его портрет – на почётном месте, и я смог рядом с ним сфотографировать его сына Аваи.
Несмотря на все невзгоды и тяготы послевоенной жизни, исследования культуры и быта аборигенов продолжались. Об этом – фотография сотрудников замечательного этнографического института. После войны он вошёл в состав Исторического факультета Тайваньского университета, теперь уже не «императорского», а «государственного». В нём не прекращали работу тайваньские этнографы-энтузиасты. По приглашению института в нём продолжали работать и японские учёные – Нобуто Миямото, Наоити Кокубу и Такэо Канасэки.
...Мы вышли из музея. Аваи говорил, что с гражданскими правами аборигенов сейчас всё в порядке. У них льготы при поступлении на работу и в вузы. Оба его сына окончили университеты, живут в Тайбэе. Внезапно возникшая на наших глазах сцена с невестой в белой фате добавила ещё больше оптимизма его словам.